Я не знаю, правильным ли будет начинать писать отчет сейчас, прямо по возвращению, когда шок от происшедшего со мной еще не прошел. Подготовка к игре заняла уйму времени и сил, и все, что не случилось или не получилось так, как хотелось, ударило больно, так больно, что я пока не в силах осознать до конца ни объективной картины событий, ни той роли, которую "Исход-2003" играет в моей жизни.

Тем не менее, я попытаюсь восстановить в памяти последовательность событий. Попытаюсь.

Полоса невезения началась у меня еще в пятницу, когда мы с подругой не попали на спектакль, как собирались. На вокзал я ехала в мерзком настроении, наверное, немало удивив подошедшего брата Артаресто неприветливым выражением лица. В ожидании поезда перечитывала "Сильм", ничего нового, как ни странно, для себя не обнаружив (обычно этот первоисточник кажется неисчерпаемым). Потом у вагона я встретила Эйлиан в обществе незнакомой мне девушки (того самого врача по профессии, на днях взятого в команду), потом подошел Юлиан - и настроение более-менее повысилось. В поезде мы ехали против ожидания тихо-мирно, поскольку все собравшиеся хотели хоть как-то выспаться перед игрой.

Утром я вызвалась сидеть с вещами на вокзале, поскольку прогулка по утреннему Питеру меня не слишком привлекала, во всяком случае, не настолько, чтобы платить 60 руб. за камеру хранения. К десяти народ стал собираться, и в половине одиннадцатого мы попытались погрузиться в автобус. Автобус оказался "Икарусом", совершенно не рассчитанным на толпу людей с рюкзаками, поэтому грузились долго, и я все удивлялась терпению водителя, который даже не матерился по этому поводу, только с грустью и тоской смотрел на нас, периодически взывая к тому, "кто у вас старший?"

Наконец, мы тронулись в путь. Но не успев отъехать пару кварталов, автобус остановился, поскольку водитель легковушки, стоявшей рядом с нами у светофора, прокричал, что у нас "течет бензин из бака". Выскочивший водитель успокоил нас: "Это не бензин, это вода…", но пошел что-то затыкать. Через несколько минут мы снова тронулись. Я и сидевший рядом со мной Юлиан тихо задремали, периодически открывая глаза и убеждаясь, что мы все еще едем по бесконечному Петербургу.

И тут нас разбудил чей-то крик из хвоста автобуса: "Горим!" Открыв глаза и принюхавшись, мы удостоверились, что в воздухе действительно пахнет паленым. Сообщение, а может быть и запах достигли водителя и, подрезав на повороте какую-то легковушку, он вырулил на обочину и опять побежал в хвост рассматривать, что же у него там теперь происходит. Мы терпеливо сидели в салоне. Однако, через некоторое время нам объявили, что автобус дальше не пойдет, и предложили выгрузиться и подождать другой, идущий к нему на замену. Мы выгрузились. Исход нолдор начался. Мы сидели на обочине, а перед нами стоял пустой автобус с табличкой на лобовом стекле "Новые пути". Кое-кто предложил переодеться в прикиды и начинать играть прямо здесь. Потом пошел дождь, к счастью, мелкий. Потом кончился. Наконец, подъехал второй автобус, и мы погрузились в него. На полигоне в результате этого перемещения мы оказались в четвертом часу дня, с трудом соображая, за что в первую следует браться.

Наш Третий дом выгрузился в Митриме - ставить пожизневый лагерь. Первое, что ошеломило - количество комаров, кинувшихся пить нашу кровь. Второе - количество цивилов, с восторгом разглядывающих наше снаряжение. В Аман из Митрима мы уходили большей частью уже в прикидах, слыша со всех сторон вопросы типа: "Вы эльфы или люди?" Кто-то из наших ядовито ответил: "Мы призраки".

Вот тут, в Митриме и цапнула меня эта проклятая мошка. Тысячу раз проклятая. Их летало и кусалось множество, и я даже не сразу поняла, что произошло. Но уже через несколько минут глаз стал распухать, и я в панике кинулась к аптечке в поисках чего-нибудь противоаллергенного. В течение трех последующих часов с интервалом в полчаса я последовательно принимала гисталонг, супрастин и димедрол - всего семь таблеток плюс укол димедрола, который мне сделал Локи. Может быть, конечно, без этого было бы еще хуже, хотя, по-моему, хуже уже некуда. При виде меня у всех вытягивались лица, и слышался вопрос: "Что с тобой?" Локи, быстро и без вопросов начавший рыться в аптечке при одной просьбе сделать укол, спросил только: "Персонаж?" "Артанис", - тоскливо проскулила я. Ответом мне был тяжелый вздох.

Сейчас, по здравому размышлению, я не понимаю, как мне в голову не пришла простейшая мысль - созвать на срочное совещание Третий дом и в принудительном порядке заставить кого-нибудь поменяться со мной ролями. Уж как-нибудь за оставшийся час мы бы друг друга загрузили. От проглоченных почти всухую таблеток першило в горле, а сознание медленно уплывало. К счастью, я плохо поддаюсь воздействию седативных средств, и не свалилась по дороге через Хелкараксе, впав в спячку, подобно медведю. Однако, танцевать на Празднике даже не пыталась, понимая, что отставать буду минимум на полтакта. Было и еще одно последствие принятых лекарств - я все время думала о самоконтроле, а значит, о себе, как об игроке, поэтому моментов стопроцентного вроливания за всю игру набралось, как я сейчас понимаю, очень мало.

Вролинг. Первый смешок, когда я называю свое имя. Я сцепляю зубы и думаю только о том, что держаться надо. Выхода нет. Огромная поддержка - братья. Какое все-таки счастье, что были эти арфинговские сыгровки, что вокруг - родные лица. Глаза, улыбки, прикосновения рук. Братья.

Не знаю, как на чей взгляд, но, по-моему, пир на Таникветиль удался на славу. Спасибо мастеру за организацию. Угощение в разноцветных чашках и стаканах (а зря, кстати, Мэй раздала их потом на память - стоило бы сохранить для других игр). Цветочки и колокольчики. Качели, на которых все время кто-то качался. Веселые, улыбающиеся лица. Отец и мать чинно сидят на скамейке и тихо беседуют. Финдекано со зловредно-хитрой улыбкой бродит среди толпы, цепляя на всех прищепки. Финарато торжественно объявляет о своей будущей женитьбе на Амариэ, и amme радуется, что праздник по этому поводу он намерен устроить в Альквалондэ. Я сержусь, что мне об этом он не сказал ни слова. Ко мне подходит с подарком Сальквелотэ. Он сам сделал для меня колечко. Я благодарю его и вспоминаю, что свой подарок для него оставила в Тирионе. Ну ничего, потом заберу. Он дарит amme обруч - на концах изображены лебеди. Белые лебеди Эрессеа. К нам подходит Финдекано, размышляя, кому бы еще завязать глаза и увесить прищепками. Догонялки, жмурки, прищепки, смех… И как черный ворон, ходит между всех Феанаро. Загримированное лицо Кхамула с прилизанными волосами производит впечатление поистине жутковатое и… как там у Лермонтова: "Печальный демон, дух изгнанья…" - его почему-то становится жалко, единственного, кому праздник не в радость.

В разгар праздника вдалеке проходят сыновья Феанаро. Я провожаю их взглядом и обращаюсь к Арэльдэ: "Знаешь, кого я видела?" "Догадываюсь." Несмотря на общее веселье, не у всех так хорошо на душе, Арэльдэ что-то тревожит, чей-то разговор. Обрывки еще чьих-то речей долетают до меня - такие же тревожные, диссонирующие с праздником. И Варда почему-то начинает свою речь: "Отчего не вижу я такого веселья как прежде?.." Во мне настойчиво бьется дух противоречия - неправда, мы веселы, мы будем веселы, что это еще за… дуновения холодного ветра. Я завожусь и слегка начинаю нервничать.

А потом мы с Арэльдэ втихаря идем к феанорингам. И меня поражают их лица - все абсолютно знакомые, родные, и вместе с тем, абсолютно чужие, словно ты попал в другой, незнакомый мир. Вид у сыновей Феанаро такой, словно они обижены на всех, и в то же время этим всем готовы дать сдачу. И какая-то усталость на лицах. Разговоры об охране, о смене караула… Я начинаю вести себя нарочито, даже вызывающе, и сама это понимаю. Впрочем, они тоже хороши. В Майтимо и Макалаурэ чувствуется скрытая напряженность, а Карнистир, узнав о грядущей женитьбе Финарато, процедил себе под нос: "Полуваньяр тянет к ваньяр". Я еле сдержалась, и то только благодаря строго оборвавшему его Макалаурэ.

С того места, где расположились феаноринги, было плохо видно празднество, и какой-то крик, раздавшийся там, смутил нас всех. Мы с Арэльдэ на всякий случай поспешно смылись, но тревога была преждевременной - чей это был вопль и по какому поводу, осталось неясным. Праздник продолжался.

Опять же не знаю как кому, но мне все события и поступки игроков с момента Гашения Древ до начала Исхода кажутся абсолютно логичными и правильными. Никакого расхождения с "Сильмом", словно я и впрямь там, в Валиноре, побывала. Интересно будет посмотреть кассету. Нет, не только интересно - хочется. Хочется увидеть пропущенное, виденное издалека, хочется еще раз что-то пережить… Моргот и Унголианта шли прямо мимо нас, народ делал вид, что их не замечает, но начал говорить о каких-то показавшихся тенях и внезапном ухудшении видимости. Судя по голосам, все игроки нервничали ужасно, морально готовясь к грядущему. Вопль. Крики: "Ничего не вижу… Темно… Где вы…" Вот единственное, что плохо в белых ночах - реальная видимость была стопроцентной, даже солнце, по-моему, зашло не полностью. При хорошей темной "саратовской" ночке можно было бы разом затушить факелы и залить костер - о, побегали бы в дыму и темноте…

Третий Дом сгрудился в кучу, взывая к куда-то исчезнувшему Артаресто, пока он не нашелся. Потом все кинулись на Эзеллохар. На мой взгляд, деревья были потрепаны маловато, Ольге надо было не только листики пообрывать, а ветки переломать для пущего кошмара. Кто-то плакал, кто-то взывал к Йаванне, я стояла и думала о том, что все верно - вот он, момент абсолютной беспомощности, который и станет главным аргументом Артанис в пользу Исхода: "Деревья погасли. Что мы можем сделать? Ничего. Мы сидим и плачем, подобно Ниэнне. А Феанаро предлагает действовать. Мы пойдем вслед за Морготом и отнимем Сильмариллы. И мы построим новый город…" Действовать, а не плакать.

Йаванна просит Феанаро отдать сильмариллы. Что он ответит? Что?! Невыразимое презрение, вызванное его отказом. Я так и знала!.. Но чей это тихий голос: "Не первый…" О чем это он?..

Вдалеке показались три фигуры в черном. Феаноринги. Они спешили так, что все взгляды обратились на них: "Что еще случилось?" Они остановились перед толпой на склоне. Впереди Майтимо. Задыхаясь от ужаса и от бега: "Убит король наш Финве. Сильмариллы похищены. Где наш отец?.." И крик Феанаро за спиной, дикий крик, почти нечеловеческий, речь, полная проклятий и стонов. Феанаро бежит по склону, сыновья за ним. Тревожная мысль, четкая, ясная - его надо догнать, обязательно догнать, иначе случится несчастье. Но рядом плачут друзья, Артаресто заходится в истерике… Потом почему-то все восклицают: "Домой, в Тирион!" Как в Тирион?! А король наш, Финвэ, убитым лежащий в Форменосе, в смерть которого я почему-то не верю, отказываюсь верить… "В Форменос!" "В Форменос!" - подхватывает брат, и всей толпой мы бросаемся бежать к Форменосу.

И самое смешное - плутаем по реалу. Кидаясь из стороны в сторону, как в самой настоящей тьме.

Форменос. Я пробегаю вперед, чтобы увидеть Финвэ - и, увидев его лежащим, поняв, что все, сказанное Майтимо, правда, не сразу понимаю, что нас тут не ждали. Оглянувшись, вижу, что все остановились. Да, верно. Это Форменос. И, хотя король Финвэ такой же родич мне, как и сыновьям Феанаро, для самого Феанаро это не очевидно. Так мы и стоим, пока Феанаро, поглядев на нас, не шепнул пару слов Майтимо, и тот официально не пригласил нас войти. Я подхожу к телу Финвэ, но не смотрю на него больше - не хочу. Останавливаюсь поодаль и опускаюсь на колени. Потом - процессия до Лориэна, медленная и торжественная. И мы снова в Тирионе.

Разговоры крутятся вокруг одного - кто станет королем? Даже погасшие Древа отступили на время перед новой проблемой. На прощание Феанаро сказал нолдор: "Скоро я приду в Тирион…" Что это могло означать, как не то, что он предъявит свои права на корону? Никто из Дома Арафинвэ не хочет видеть во главе нолдор Феанаро. Но если королем станет Нолофинвэ, Феанаро получит полное право сказать, что он так и думал, и Нолофинвэ действительно занял его место - и тогда рознь вспыхнет с новой силой. Скрепя сердце я понимаю, что следует признать Феанаро королем, но мне это не нравится.

Феанаро появился вскоре. Быстрым шагом взошел на вершину Туны и обратился к народу. Я слушала его речь и понимала, что меня коробит лишь одно - я не верю, что валар могли нам лгать. В это я не верю. Но все остальное... Вслед за ним на вершину выбежали его сыновья. Я услышала за своей спиной вскрик Нэрданэль: "Дети мои!" Ясно и отчетливо зазвучали слова Клятвы.

Произнесенная на двух языках она и вправду звучала, как заклинание. В ответ к брату с гневными речами рванулся Нолофинвэ, за ним - Турукано. Отец молчал. Не выдержав, я обернулась к брату. "Феанаро прав!" "Молчи!" - брат явно разделял чувства отца и Нолофинвэ. Я обернулась к отцу. Темные глаза взглянули спокойно и сурово. Арафинвэ обратился к народу своему с призывом не торопиться принимать решение. Шум нарастал. Феанор и его сыновья покинули Туну и остановились вдалеке, ожидая решения.

Я пыталась убедить отца и Финарато последовать за Феанаро, многие тоже выступали за это, но сколь разными были наши аргументы. Я слышала голоса, говорившие, что мы не можем бросить наших братьев погибать, что мы должны последовать за ними, чтобы остановить их, или хотя бы по возможности сдерживать. Нет. Для меня самым важным было - действовать, бороться, а не сидеть сложа руки в ожидании помощи валар. Отец не верил в силу духа Феанаро. "Моргот - валар", - возражал он мне, и нам не под силу с ним тягаться. Но мне казалось, что отец недооценивает эльдар, недооценивает Феанаро, который, ведомый Клятвой своей, способен совершить невозможное.

Я была убеждена в своей правоте, но аргументы брата и отца были вескими, очень вескими. "Там наша родина, - говорила я брату, - там наши родичи, они помогут нам…" "Не слишком ли быстро ты забываешь с в о ю родину?" - с упреком отвечал мой брат, и слова его смущали меня… И все-таки… Да, трудно, да, больно, да, мы оставляем город наш в несчастии, но дело стоит того, чтобы идти. Исчерпав все аргументы, я просто сказала брату: "Я - иду", - и по дрогнувшим глазам его поняла, что он меня не оставит.

Сборы - всегда отчасти деролинг. Одно не забыть, другое - сложить, проверить, все ли на месте… Я собиралась лихорадочно, понимая, что времени будет в обрез, а мне еще надо закинуть часть вещей в палатку к Юлиану… Почему, почему я не сказала об этом Бобру, почему не попросила Финдекано по роли подождать меня. Не стала терять времени на поиски, понадеялась, что успею. Я вернулась бегом и весь Третий Дом еще жужжал как улей, собираясь и прощаясь с остающимися, но никого из Второго Дома не было. Ни в Тирионе, ни на склонах, ни вообще в обозримых пределах. Я бросилась в Альквалондэ и очень быстро поняла, что опоздала. Я ведь договаривалась ввязаться там в драку, принимая версию, что Артанис вступила в бой на стороне тэлери, это тем более было кстати, что воюющих тэлери у нас было раз-два и обчелся, и все было обговорено и намечено, но… Как сложились там обстоятельства, я пока не знаю, не расспрашивала, но догадываюсь, что долго держать оборону тэлери не смогли, и штурм Альквалондэ занял, наверное, не больше нескольких минут. Возле гаваней я встретила Турукано. Хэлка по жизни, наверное, наблюдала Резню, а по роли - пыталась понять, что там происходит. Вторым, кого я увидела, был шатающийся Финдекано, ответивший на вопросы что-то мало вразумительное типа: "Кровь повсюду…" На берегу я увидела с одной стороны - тела и плачущих тэлери. С другой - с большим трудом влезающих в лодки феанорингов. Честно скажу, ситуация деролила меня на все 100%. Помимо глубочайшего огорчения и разочарования, вызванного срывом, нет, срезом моего любимого кактуса, от отсутствия которого я просто не могла прийти в себя, я оказалась в весьма двойственной ситуации. Как персонаж, я должна была немедленно потребовать от феанорингов покинуть корабли и, при их отказе, вступить в драку и погибнуть, а пару феанорингов все ж таки утопить. Чего мне на самом деле страстно хотелось - уж больно неуклюже они в лодки лезли. С другой - как игрок-мистериальщик, я понимала, что тем самым переступаю границы сюжета, да и, пожалуй, в самом деле кого-нибудь если не утоплю, то вымочу в этом озерце изрядно. В результате я бестолково металась между матерью и с криком бегущими в Альквалондэ братьями, отвечая на их вопросы: "Феаноринги захватили корабли… Amme жива… Она жива…" Что я при этом думала… Наверное, ничего не думала, просто переживала крах своего замысла.

Деролилась и запереживалась я настолько, что даже не поняла сразу, что феаноринги плывут куда-то не туда. Они уже до середины озера доплыли, когда я вдруг сообразила, что у нас вообще-то еще проклятье в Арамане, и что остальные, по-моему, об этом помнят, потому что как-то задумчиво смотрят феанорингам вслед, будто чего-то ждут. Наконец, там на лодках тоже что-то сообразили и стали возвращаться. Тогда мы переползли в "Араман" и с факелами встали на берегу. Очень меня посмешило высказывание кого-то из подплывших феанорингов: "Ну, мы тут, в лодках, постоим…"

Вролил меня обратно отец. По полной программе вролил. Одно из самых сильных впечатлений от игры - уход Арафинвэ. И кажется, не у одной меня.

Да, это одно из самых сильных впечатлений от игры, и один из самых важных моментов для меня в понимании своего персонажа. Дело в том, что вдруг сказался факт моего опоздания к Резне. Я смотрела на отца и брата, на мать, на всех третьедомцев - и испытывала мучительное чувство вины. Вины за то, что я подтолкнула их к Исходу, настояла на своем - а ведь они были правы, мои мудрые отец и брат. Я настояла - и не успели мы выйти, как огребли полной мерой. Мне было стыдно смотреть на них. И когда отец встал перед всеми и сказал, что он возвращается… Мне так хотелось подойти к нему попрощаться, но я боялась, что он этого не захочет. Он по очереди обнимал братьев, говорил напутственные слова… А я?!.. А со мной он простится? Простится ли?.. Отец шагнул ко мне и взял меня за руки. "Научись смирять свою гордыню…" - слова его взорвались в сознании. "Научись, и тебя ждет великое будущее…" "Я научусь… Я научусь…" - растерянно шептала я в ответ, не зная, как убедить отца, что я все понимаю, все теперь понимаю…

Как нашел Юлиан для каждого свои, единственно нужные слова? Благодарность моя навеки. Когда он уходил, слезы подступили к глазам. Сознаюсь, я испытала это чувство отчасти и по жизни. Я безотцовщина. И этих отношений в моей жизни не было никогда. Юлиан моложе меня. Но он сумел внушить мне это чувство - ощущение надежности, мудрости и спокойствия, исходящего от отца.

Арафинвэ возвращался в Тирион. А Финарато беспокоился, сможет ли он взять на себя эту ношу - стать старшим для всех. Но беспокоился он напрасно - мы с Ангарато уже почувствовали в его голосе новые, твердые нотки.

Вдалеке заполыхало пожарище. Свет в наступивших сумерках казался небольшим огоньком. Далеко, очень далеко, так что ничего невозможно было разобрать. Вокруг строили догадки - что случилось там, на другом берегу. "На них напали!" "Моргот напал на них!" Мы с Финарато переглянулись, не сговариваясь подумав о сбывающемся Проклятии. Сомнений не было - нужно идти. Идти пешком через Хэлкараксе.

На переходе я вызвалась идти замыкающей. Договорилась я об этом заранее из соображений чисто пожизневых - слишком памятно мне, как на первой моей игре я оказалась в конце цепочки и отстала в кромешной тьме. Отряд "не заметил потери бойца", а я чудом не свернула себе шею, выбираясь на огонек. Так что я была готова хоть по головам всех пересчитывать, если понадобится, но чтобы все шли вместе. Конечно, тут я перестраховалась - белой петербургской ночью мы все были в пределах видимости. Но лучше уж перестраховаться, чем недостраховаться. Так что всю дорогу я упорно пропускала всех до единого вперед. Сделав исключение только для семейства Турукано, которое в самом начале пути повело себя несколько странно, норовя отстать. Я догадалась, что Хэлка из человеколюбия хочет утопить свою Эленвэ поближе к лагерю, и не стала мешать им осуществлять свои планы.

Планы осуществились блестяще. Тонущая Эленвэ в сумерках заползала в папоротники, и взаправду казалось, что она барахтается в обломках льда и тонет. Я держала за плечи Итариллэ, которую мне передал Турукано, а Финдекано бросился на брата, так и норовящего утопиться вместе с женой своей. Самое сильное впечатление на меня почему-то произвела фраза Итариллэ: "Она вернется. Она же обещала вернуться…" Нолофинвэ на привале после этого потребовал, чтобы все отныне шли, держась за веревку (как чуял, что у меня в сумке две штуки лежит).

Переход был тяжелый. По-настоящему тяжелый. Дорога пешком вокруг озера от Амана до Митрима даже по прямой занимает около часа, а так, как мы шли, благодаря выбравшейся из кустов в роли проводника Мэй, я не знаю, наверное, часа три. Во всяком случае, мне переход показался бесконечным. Вверх-вниз, вверх-вниз, привал, вверх-вниз, дорожка, привал… Честно скажу, я дошла уже до того, что во время привала допустила оговорку просто вопиющую, осознав сказанное только после произнесения: к своему стыду я обозвала присутствующих "людьми". За время нашего перехода снова рассвело, и в Митриме мы оказались уже ясным утречком. Тоскливо посмотрев вверх, мужественно полезли стучать в ангбандские ворота. Все, правда, до верха не добрались, авангард колонны покричал что-то наподобие "Выходи, Леопольд, выходи, подлый трус!" и, удовлетворившись проделанным, мы слезли со склона. Но тут еще надо было повстречаться с феанорингами. И куда-то там их подальше послать. Народ сошелся на середине поляны, выстроившись друг против друга, и с видимым усилием успешно поругался. Кажется, Турукано обвинил феанорингов в смерти Эленвэ, а Амбарусса возражал, что нас никто не просил за ними следом идти. Потом ссора стихла, очевидно из практических соображений общего стремления покинуть поле боя и залезть, кто куда, на время тайм-стопа. Самое смешное, что вот в этом просоночном состоянии, когда я уже ни слова не могла произнести, вдруг откуда-то высунулся и подал признаки жизни мой персонаж. Я поймала себя на том, что на феанорингов не могу смотреть, не то что говорить с ними. Потому что испытываю двойственное чувство: я презираю их за Резню и предательство, но я не могу обвинять их, не имею морального права - потому что пошла вслед за ними, потому что на мне тоже и вина, и Проклятие.

Мне нашлось место в палатке Амрода, и, дождавшись кружки чаю, я влезла туда и вырубилась на пару остающихся часов мгновенно. Пробуждение было кошмарным. Болела голова (видимо, сказывались дозы димедрола и прочей гадости), больной глаз отказывался раскрываться, и вообще подъем казался делом неосуществимым. Первая мысль была послать все к чертовой бабушке и не выходить из палатки до отъезда, вторая, более здравая - о том, что я ни за что на свете не пойду в Дориат в таком виде, в совершенно незнакомую команду. С трудом переодевшись, я выползла на берег и ступила в воду. Ледяную. Это показалось мне эффективным способом очухаться. Пару раз окунувшись, я почувствовала, что способности к передвижению в пространстве возвращаются, но нужна была еще кружка крепкого чая, и я отправилась разжигать костер. Проклятый костер не хотел разгораться, даром что занимались мы этим в шесть рук. За это время Финдекано принес из Ангбанда Майтимо. Услышав его крик: "Кто-нибудь! На помощь…", я попыталась пойти туда и начать играть, но быстро поняла, что это бесполезно, и вернулась к костру, сочтя, что кому-то все равно этим заняться надо. Ко мне не замедлил подойти братец Ангарато с предложением посетить Дориат, на что я ласково отвечала, что нет, пожалуй, я туда не пойду. Братец удивился, но, делать нечего, ушел один.

Вернулся он в таком виде, что я испугалась и по роли и по жизни - вроде бы ведь возвращается из дружественного королевства. Финарато и я приступили с расспросами, и цветисто, просто-таки белым стихом брат мой поведал, что воистину прекрасен Менегрот и величественны его правители, и что в Менегроте встретил он… Куруфинвэ и кого-то еще из Первого Дома… "Что?!" - вскричали одновременно я и Артанис. "Кого ты там встретил?!" Как оказалось впоследствии, действительно, первыми из нолдор появились в нашем питерском Менегроте представители из Первого Дома и даже ухитрились поведать Тинголу о сожжении Феанором кораблей в Лосгаре (интересно, в каком контексте, хотелось бы слышать). Ноэль рассказывала мне потом, что в Дориат их зазывали митримцы, и что они долго честно ждали, но мы, "второй дом", дескать, долго "канителились", и тогда они все-таки пошли. Могу себе представить потрясение Анориэль. Помимо того, что ее визит осложнялся присутствием там Куруфинвэ, да и, по сути, терялся смысл самого визита, сразу ставился под сомнение факт грядущей ссоры Ангарато с Карнистиром. Каким, спрашивается, образом Карнистир посмеет упрекать Ангарато в посещении Дориата, если они сами там уже побывали и побывали первыми? А я думаю, у Анориэль был выращен на этот случай небольшой кактус…

Кроме этого рассказала мне Анориэль втихаря, что в Дориате меня ждали и чуть с лестницы, образно говоря, ее не спустили, когда увидели, что Ангарато явился один. И после долгих переговоров с ней и с Амродом (или с Ангарато и Артаресто, мне уже трудно отделить одного от другого, наше общение на второй день было так перемешано...) я решилась-таки отправиться с визитом к Тинголу и Мелиан.

И об этом не пожалела. Страшно было, конечно, ужасно. Спасибо Амроду, который сохранил присутствие духа и взял поначалу всю болтовню на себя, представив нас и начав беседовать с Тинголом. Весь Дориат разглядывал нас и шушукался, исподтишка друг другу подмигивая и посылая выразительные взгляды кому-то из стоявших (как я догадалась, Келеборну). Нас усадили, угостили сухими фруктами, налили по кружке чая и какое-то время мы мило беседовали, в основном о тяготах нынешней военной жизни. Потом Тингол приступил к расспросам. Мало ему показалось сведений, полученных от Первого Дома и от Ангарато. "Слышал я, - говорит, - о смерти Финвэ и сожжении Феанором кораблей в Лосгаре, но хотелось бы…" И тут брат мой Артаресто как вскочит! "Не стану я скрывать ничего и расскажу всю правду!.." Тут я вролилась со страху просто за полсекунды. Думаю, и впрямь как расскажет ВСЮ правду… Перебила его, и дальше мы, говоря по очереди, аккуратненько изложили Тинголу как дело было, про смерть Финвэ, про Гашение Древ, про наш уход мстить - за гибель короля нашего Финвэ… Но ни словом не упомянув ни о Резне, ни о Проклятии. И без того Тингол очень огорчился. "Месть, - сказал он, - дурное чувство, это последствие Искажения…" "Мы поняли это, но только в пути, когда было уже поздно возвращаться", - ответила я ему, нечто большее, чем месть, имея в виду на самом деле. Разговор казался законченным, пора было уходить. На прощание я попросила Тингола показать нам Менегрот. Я вспомнила, как восхищался Ангарато строительством города под землей, как рассуждал о необходимости строить в Средиземье не города, а крепости. Тингол, встав, обратился к одному из своих подданных. "А Менегрот я попрошу показать вам… Келеборна. Он понимает в строительстве больше, чем я…" (Скользящая улыбка на лице короля казалась просто-таки зловредной…)

Мы с Амродом встали и долгое время разглядывали "красоты Менегрота". Кавычки я, правда, зря ставлю. Питерский "строяк" внушал почтение с первого взгляда. Дориатцы не поленились не только водрузить шесты и скамейки, но и привезли два шикарных ковра! Так что стены Менегрота расцветали небывалыми красками, а стройность колонн… соперничала со стройностью окружавших нас сосен. Ко всему прочему, строяк прекрасно вписывался в пейзаж. За цветными стенами подобно сталагмитам возвышались сосны, а к Митриму тропа спускалась вниз, через "непроходимое" болото. Менегрот от этого расположения приобретал ощущение величественности и неприступности.

Мимо прошла Мелиан с загадочной улыбкой на лице и принесла магнитофон. Запели какие-то птички.

Потом зазвучала музыка…

И Келеборн заговорил со мной…

Для меня самой здесь не осталось места. И из уважения к чувствам своего персонажа я не стану пересказывать то, что говорил Келеборн Артанис. Скажу лишь, что он признался в своей любви, и что она отвечала ему взаимностью, что назвал он ее - впервые - Галадриэлью, и имя это понравилось ей, и что просил он короля Тингола отпустить его ненадолго в Митрим, чтобы познакомиться с братом Галадриэли. И Тингол отпустил его и благословил их союз.

Эх, вот когда я пожалела, что это второй день игры, и в Митриме вовсю благоденствует пожизневка. Верный брат мой Финрод, правда, оторвался от обсуждения с мастером каких-то проблем и познакомился с возлюбленным моим как подобает. Сообщив мне заодно о состоявшейся передаче короны и грядущем пире примирения. Видимо, я выпасть обратно не успела, потому что поступок Майтимо меня неподдельно удивил. И, мгновенно схватившись за это удивление и отследив его, я вдруг опять со всей отчетливостью ощутила, что отношение мое к феанорингам так и осталось двойственным. Я никогда не смогу доверять им. Я никогда не прощу ни Альквалондэ, ни Хэлкараксэ. Но я не могу судить их, потому что я тоже виновна, и прав брат мой, граница добра и зла теперь лежит в наших душах. И я не буду враждовать с ними, потому что только так, встав выше вражды, я могу бороться с искажением в себе самой. Я помню, как кто-то, кажется, Хэльвор, вопрошал меня: "Не доверяешь? Что значит не доверять? Ты думаешь, что они могут сделать что-то дурное?" Я молчала. Да они уже сделали столько… Но я им не судья. Будь что будет.

Потом, уже после игры, я задалась вопросом, который не раз возникал передо мной в процессе подготовки к игре: почему она осталась в Средиземье после падения Гаваней? Почему не уплыла в Валинор? Версия о наказании валар всегда казалась мне сомнительной. Не так уж много сделала она в момент Исхода, чтобы наказывать ее так строго. И вот… Не знаю, кому-то мои мысли могут показаться спорными, с ними и правда можно поспорить… Это версия, гипотеза и не более… Что, если это не наказание, а самоосуждение, что ли… Я вспомнила два момента из "Властелина кольца". Когда она пела о Валиноре - с неподдельной тоской. И когда отказалась от Кольца и, отказавшись, назвала это пройденным испытанием. "Я уйду за Море и останусь Галадриэлью…" Может быть… Может быть, сама она отказывала себе в возвращении, не зная, достойна ли… И может ли взглянуть в глаза отцу - единственная из его детей оставшаяся в живых… Когда-то она ошиблась, сделав неправильный выбор. И вот теперь, вновь сознательно поставив себя перед выбором - власть, неограниченная, безраздельная, или отказ от нее во имя добра - и выдержав это испытание, поняла, что может вернуться…

И может быть, и вправду не было ее участия в сражении в Альквалондэ. Потому что не чувствовала бы она тогда себя настолько виноватой…

И еще один, последний, игровой момент - смена имен. Давно, задолго до игры, мы говорили о том, что второе название игры для нас всех - "Перемена имени". Суть не в звучании, а в том, что все мы меняемся, становимся другими, пережив события Исхода. Итог пути, пройденного персонажем, закрепляется в смене имени. И был разговор - вполне игровой, когда я рассказала брату, как назвал меня в Дориате Келеборн, и как называют его самого (сделав вид, что с трудом вспоминаю звучание). И Ангарато назвался Ангродом. И только Артаресто отказался сменить имя, попросив всех нас называть его по-прежнему - нежная поэтическая душа, не желавшая принимать реальный ход вещей.

А Мерет Адертат отменили - не уложились по времени, многим, особенно из Первого Дома, надо было уезжать. Те, кто остался, дожаривали шашлыки и пожирали приготовленный к Празднику салат.

И вот тут у меня начался отходняк. Вот тут я вспомнила все, и это ВСЕ показалось мне столь кошмарно, что, не выдержав, я со всех ног помчалась на ту сторону озера, в Валинор - идти куда угодно, только чтобы идти, чтобы не видеть никого, и чтобы меня никто не видел. Я мчалась и вслух крыла себя последними словами за то, что не ушла сразу с Игры к чертовой бабушке - уж обошлись бы как-нибудь без меня, назначили бы кого-нибудь срочно, или вообще обошлись бы, без Айканаро же обошлись… и за то, что я позволила себе портить такую прекрасную Игру - то, что прекрасную, это до меня дошло сразу, стремительно, стоило только вспомнить Феанаро или Арафинвэ… Достигнув Валинора, я увидела толпу выходящих - лагерь уже снялся с места, и, увидев, со всей скоростью помчалась обратно, только чтобы не идти со всеми, только чтобы никому в глаза не смотреть… А автобус наш благополучно влез в яму, даром, что на нем не было таблички "Новые пути", и пришлось идти пешком. И я шла и думала, думала… А потом во мне пророс мазохизм, и я решила, выйдя из электрички, пристать к кому-нибудь из наших - и посмотреть, посмотреть им в глаза… И убедиться…

Сегодня уже десятое. Но я еще ничего не понимаю, кроме одного - это была замечательная Игра. И лучше было бы, если бы меня на этой Игре не было.

P.S. 23.07.03. Да, наверное, те, кто свой отчет еще не написал, поступили абсолютно правильно. Я долго сегодня размышляла насчет редакции отчета в плане "ликвидации приступов самоедства", как посоветовали мне некоторые родичи. Прицеливалась и примеривалась, отстригая хвост и загривок. Но потом поняла, что отредактировать не в ущерб целостности не в состоянии - отчет был написан буквально враз, за пару часов. Поэтому я просто дописываю постскриптум.

1. Автор отчета вполне жив и топиться в озере не собирается. Венки и соболезнования друзьям и родителям покойного желающие могут припасти до следующего подходящего случая. :)

2. Игра, по здравому размышлению, действительно оказалась не только замечательной, но и очень важной. И окончательное осознание произойдет позднее - а отчет лишь слепок с сиюминутного состояния.

3. И все же я хочу попросить прощения у всех тех, с кем в силу обстоятельств или собственных ошибок сыграла меньше или хуже, чем хотелось бы. Алдамар, Маэквэн, Тиэль, Меанор, Таня Романова… и многие другие…

4. И, конечно же, выразить благодарности целой туче народу, без которых игра была бы не Игра…

Мастерской группе, и лично Мэй - за смелость и волю к победе, с которыми взялись за дело, и - победили! Мэиреи Тарна Ристейана - мои поздравления!

Юлиану и Кхамулу персонально - игрокам, сделавшим Игру.

Любимому Третьему Дому - всем без исключения. За то, что БЫЛИ Третьим Домом.

Дориату, и лично Вэйлору (Келеборну) - за лучшие мгновенья на игре. Лучшие, потому что счастливые. "Перемена имени" состоялась. Над "новыми путями" блеснула звезда надежды.

Назад